(“The New York Times”, США)
Стивен Ли Майерс (Steven Lee Myers), 26 марта 2007

Реакция России на ураган трагедий, обрушившихся на нее на прошлой неделе, когда всего за четыре дня разбился самолет, взорвалась угольная шахта и сгорел дом престарелых, была печальной, но вполне предсказуемой. В стране ни с того ни с сего погибло 180 ее граждан, в ответ на что она, за редкими исключениями, просто пожала плечами.

– Об этом думали между борщом и котлетой, – сказал на радио ‘Эхо Москвы’ ведущий Матвей Ганапольский, сравнивая коллективную реакцию российского общества на трагедию с реакцией в других странах – не в пользу своей страны. Проявления горя или сочувствия в России длятся не больше, чем уходит времени на перемену обеденных блюд.

Говорить, что все русские фаталисты и все русские бессердечны, значило бы начинать очередную игру в стереотипы. Однако они действительно не только весьма спокойно относятся к трагедиям, но уже привыкли к ним настолько, что многие начинают беспокоиться о будущем страны в целом. Русские не только беспомощны перед лицом катастрофы; можно даже сказать, что они потворствуют ей, собственными действиями или бездействием призывая беду на свою голову. Катастрофы, как природные, так и техногенные, происходят везде, но в России люди погибают от них с огромной частотой и в огромных же количествах.

Авторы отчета Всемирного банка ‘Те, кто умирает молодыми’ (‘Dying Too Young’), вышедшего в 2005 году, четко указали: один из факторов снижения численности населения в России – несчастные случаи, из-за которых страдают, как правило, мужчины самого трудоспособного возраста. Сегодня Россия лидирует в мире по количеству несчастных случаев на производстве – например, в результате взрыва в сибирской шахте в понедельник погибло 110 человек, – а также по количеству дорожно-транспортных происшествий, пожаров, убийств и самоубийств.

Русские реагируют на это, но только у себя дома. Очень редко они требуют публичных разбирательств – через прессу, через своих выборных представителей или, в самом крайнем случае, через уличные протесты. Результат – отсутствие ответственности власти: коррупция процветает, вполне, казалось бы, решаемые проблемы растут как снежный ком, а несчастные случаи повторяются раз за разом.

Утром во вторник государственный дом престарелых и инвалидов в небольшом городке на берегу Азовского моря охватил пожар. По последним данным, погибло 63 человека. Очень скоро стало известно, что ранее этот дом уже объявляли небезопасным для жизни. Указывалось на недостаточность пожарного оборудования и на то, что дом построен из токсичных материалов, что практически наверняка увеличило число погибших. Однако, несмотря на все это, дом не был закрыт и продолжал работать. По заявлению властей, ситуацию усугубил ночной сторож, два раза не обративший внимания на крики тревоги и только на третий раз вызвавший пожарную команду. Правда, она все равно была в пятидесяти километрах от места происшествия.

Если кому-то эта ситуация показалась знакомой – то им отнюдь не показалось. В декабре в результате пожара в московском наркодиспансере погибло 46 человек. Двери и окна здания были заперты. Инспектора неоднократно говорили руководству о нарушениях, которые так и не были устранены. А день спустя от пожара в доме для умалишенных в Сибири тоже случился пожар. Погибло десять человек.

Известный московский юрист Игорь Л. Трунов считает, что нарушать правила и оставаться безнаказанными российским частным компаниям и государственным агентствам позволяет отсутствие какой бы то ни было юридической – а также политической – ответственности. По его словам, в отрасли авиаперевозок, например, масса катастроф была вызвана тем, что в компаниях работает устаревшая техника, ее обслуживание проводится нерегулярно, а обучение персонала – некачественно. Последний инцидент такого рода случился 17 марта: самолет, построенный еще в Советском Союзе, не попал на посадочную полосу самарского аэропорта. В результате аварии погибло семеро человек из 57 находившихся на борту. Предварительная причина аварии – технические проблемы и ошибка пилота. Еще раньше 125 человек погибли в результате катастрофы в сибирском Иркутске и 170 человек – во время полета в Санкт-Петербург, когда самолет попал в шторм над Восточной Украиной. Теперь сомнения появились не только в безопасности самолетов, но и в действенности всей авиаперевозочной политики государства.

Ответ, который дает Трунов – подать иск, – здесь многим еще в новинку. Трунов уже неоднократно возглавлял попытки получить компенсации за погибших в результате различных трагедий: схода лавины на Северном Кавказе в 2002 году (125 погибших), неудачной попытки освободить заложников в московском театре в том же году (128), обрушения крыши московского аквапарка в 2004 году (28) и обеих прошлогодних авиакатастроф. Пока что все иски проиграны.

По его словам, сам российский менталитет таков, что человеческая жизнь ценится очень мало. В одной из своих недавних статей он рассчитал цену жизни граждан различных стран исходя из того, сколько денег выплачивается в виде компенсации за смерть или увечья. Получается, что жизнь русского человека действительно очень дешева. По расчетам Трунова, она стоит 118 тысяч долларов. Для сравнения, жизнь американца стоит 3,2 миллиона.

Конечно, лавина – это проявление божественной силы и избежать ее не удастся, но, указывает Трунов, лавины в том ущелье сходили уже четыре раза. И каждый раз власти восстанавливали деревню, которую они разрушали.

– Я считаю, что бездействие властей можно отнести к разряду преступного, – сказал он.

Президент Владимир В. Путин тщательно поддерживает собственный имидж дееспособного и компетентного управленца. После каждой новой трагедии он вызывает чиновников на ковер, но, судя по всему, ни ему, ни им не хочется решать проблемы, с которых эти трагедии начинаются – да и, судя по всему, не можется.

Обещанное общественности расследование обстоятельств теракта в средней школе ? 1 в Беслане, в результате которого погибло 334 человека, столь явно было направлено на то, чтобы всю вину за их смерть переложить на террористов, что комиссия написала ложь о действиях государственных сил (например, о том, что по школе не стреляли из танков). Никакого разбирательства – и, соответственно, никакого анализа – ошибок или преступлений, совершенных чиновниками, проведено не было.

Это превращается уже в общепринятую практику: сначала обещают расследование, потом никто ничего не делает. После катастрофы в аквапарке перед телекамерами появился министр по чрезвычайным ситуациям Сергей К. Шойгу и публично потребовал прекратить строить и обслуживать дома кое-как. По тому делу пока никто так и не привлечен к ответственности, а в феврале 2006 года обрушилась крыша спроектированного тем же архитектором рынка, похоронившая под собой 56 человек.

Такое равнодушие объясняется в том числе и историческими причинами. Революции и войны в российской истории принимали такие масштабы, какие даже трудно себе представить. Однажды бывший начальник Военного колледжа американских Сухопутных сил генерал-майор Роберт Г. Скейлс (Robert H. Scales), принимая у себя одного российского генерала, решил показать ему Геттисберг (место одного из ключевых сражений Гражданской войны 1861-65 гг. – прим. перев.). Русский спросил, сколько в той битве погибло людей. Услышав ответ – 51 тысяча, – он пренебрежительно махнул рукой: ‘Мелочь’.

Однако дело не только в истории, возражает радиоведущий Ганапольский. Русские не бесчувственны, но они выражают гнев и горе только у себя на кухнях.

– Почему итальянцы выходят на улицы? Потому что знают, что могут изменить свою власть. Почему русские не выходят? Потому что знают, что на улице их ждет ОМОН.