Игорь ТРУНОВ: У меня есть кассета, и я пойду до конца.
Мюзикл "Норд-Ост" возобновлен. Казалось бы, трагедия уходит в прошлое и становится частью нашей новой истории. Однако далеко не для всех это так. Многие семьи остались без кормильца, родители – без детей, мужья – без жен. Виновны ли они в этом? Кто несет за это ответственность? Тот, кто должен обеспечивать безопасность своих граждан, то есть власть. Но, к сожалению, чтобы она пришла на помощь, ей об этом постоянно необходимо напоминать. У нас в гостях доктор юридических наук адвокат потерпевших на "Норд-Осте" Игорь ТРУНОВ, который защищает права пострадавших от террористического акта на улице Мельникова.
-Игорь Леонидович, как вышли на вас пострадавшие "Норд-Оста"?
– У нас одна из тех немногих консультаций, которая свой выходной посвящает оказанию бесплатных юридических услуг незащищенным слоям населения.
-Это благотворительная акция?
– В моем понятии так строится гражданское общество. Каждый должен на своем месте что-то делать. Когда случился террористический акт, мы дали объявление о том, что те, кто пострадал, могут обратиться к нам за бесплатной юридической помощью.
Тогда, после "Норд-Оста", я задумался о том, почему в нашем государстве такой дисбаланс. Родственники погибших на подводной лодке "Курск" получили по 720 тысяч рублей. Пострадавшие от взрывов на Каширке и улице Гурьянова – по 20 тысяч рублей, пострадавшие при теракте у "Макдоналдса" рядом с метро "Юго-Западная" – по 40 тысяч. Потерпевшие на "Норд-Осте" – по 100 тысяч. Чем руководствуются власти при такой дифференциации? На "Курске" служил спецконтингент, то есть люди, в общем, знали, на что идут, и всегда были готовы к любой ситуации.
В Москве же сложилась такая ситуация, что самое время вмешиваться президенту. Он у нас гарант Конституции, а Конституция в данном случае попирается со всех сторон. По закону суды должны финансироваться только из федерального бюджета, а Правительство Москвы им платит дополнительно. Москва выплатила деньги пострадавшим "Норд-Оста" и назвала это компенсацией вреда. Но только суд может определить размер компенсации вреда. Власть сказала: "Мы компенсировали всем ущерб, ведь мы выдали всем по 100 тысяч". Я ответил: "Подождите, вы не имели права этого делать", но не был услышан.
-Могли бы вы прокомментировать заявление спикера Мосгордумы Платонова, который заявил в программе "Постскриптум", что захват ДК на Дубровке вовсе не теракт?
– Полнейший абсурд. Он говорил примерно следующее. Если бы террористы устроили взрыв и все погибли, то это был бы теракт, а так как они ничего не взорвали и люди погибли не от взрыва, то и теракта не было. А раз его не бьио, то не применяется и Закон о борьбе с терроризмом. Значит, Правительство Москвы не должно ничего платить, а должны платить сами виновные в операции. То есть он хотел представить все как уголовно наказуемое деяние, при котором ответственность несут только уголовники. А ведь он юрист, бывший прокурор, кандидат наук, ему ли не знать всех реалий?
-Вами заинтересовалась прокуратура. Считаете ли вы это началом, так скажем, прессинга? Предупреждением, чтобы бросить это дело?
– Не могу не догадываться об этом. Меня вызывали в прокуратуру, хотя допрашивать как свидетеля по тем вопросам, которые связаны с моей профессиональной деятельностью, не имели права. Я отказался давать показания, объяснил, что это меняет мой статус. Мне помогло то, что внизу меня ожидали журналисты, подействовало то, что я тут же расскажу обо всем. Сейчас, когда я даю вам интервью, ко мне в консультацию пришли с финансовой проверкой. А проверять адвоката может только адвокат. У меня могут быть дела, связанные с государственной тайной.
-А вы могли бы воспользоваться своим правом и не явиться в прокуратуру?
– Меня бы в наручниках привели и по дороге еще по зубам надавали. Спектр противоправных действий у нас достаточно широк, представили бы так, что я оказал сопротивление властям.
-Почему дело по потерпевшим в "Норд-Осте" было закрытым?
– Через СМИ прошла утечка информации во время операции. Скандалы, которые возникли с телевидением, имеют смысл, потому что дозировка должна контролироваться теми, кто работает на пользу контртеррористической операции. Но дозирование информации имеет смысл в момент ее проведения. Сейчас врем прошло, идет "разбор полетов", и общество хочет знать, что же все-таки бьио. Поэтому я в первую очередь в суде поставил вопрос о том, чтобы вызвать и допросить в качестве свидетелей тех, кто руководил операцией, кто осуществлял дозирование, но получил отказ.
– Что могут власти, если говорить о легитимных мерах, применить против вас? Приехал ревизор, отключили электричество, телефон… До какой степени вы готовы сопротивляться власти в той тяжелой борьбе, в которую вступили?
-Я, конечно, думал, что будет давление, но до такой степени не ожидал. Не хочется думать о грустном, я ведь адвокат. А это профессия, которая всегда связана с риском. Я пойду до конца. Обращусь в Верховный Суд, не добьюсь успеха – в Страсбургский.
На верховных судей я возлагаю большие надежды.
-Игорь Леонидович, несмотря на все постигшие вас трудности, к вам сегодня поступают новые обращения от родственников заложников?
– Обращения по-прежнему идут. Я сталкиваюсь с по-настоящему трагическими ситуациями. Вот дружная семья Старковых. На "Норд-Ост" они пошли втроем – муж, жена и старшая дочь Елизавета Когда у кого-то из заложников не выдержали нервы и он бросился на террориста, бандит пустил по нему очередь, но промахнулся и попал в мать Лизы. Пуля залетела под сердце. Террористы раненую выдали, ее отвезли на "скорой" в больницу. Ей вырезали селезенку, часть кишечника и часть легкого. Она лечится до сих пор. И самое страшное, что, пока она в тяжелейшем состоянии находилась в больнице, муж и дочь погибли. Их похоронили и отпели без нее. Ей же, скорее всего, поставят инвалидность, но инвалидность, связанную с бытовой травмой, а не с терактом. На руках у нее остался ребенок. Опять власти хотят спрятать, завуалировать трагедию.
-какими доказательствами вы будете аргументировать права ваших подзащитных?
– Я добыл пленку, снятую самими террористами. У меня есть заключения психологов, токсикологов, которые работают в больнице, где находились за-пожники.
-Вы можете сказать, при штурме ПК был применен газ или иная субстанция? Что говорят заложники? И каким в этот момент, со слов заложников, было поведение террористов?
– Это был коктейль. Парообразные испарения видели все, когда газ пошел. Люди закрывали лицо, мочили тряпки и свитера. В принципе применение газа было очень грамотным ходом. Террористы имели определенные установки на го, что делать, если начнется штурм. А гакого развития событий они не предвидели. Видно было, что ситуация оказа-пась для них неординарной. К тому же мозговой центр находился не внутри, где были только исполнители, а снаружи. Скорость действия газа дала возможность быстро провести операцию.
-От чего главным образом погибли той? Что говорят врачи?
– Погибли от бардака, от незнания теми, кто их спасал, элементарных вещей. Эвакуацию проводили, когда заложники находились в состоянии наркоза, их уложили в автобусы штабелями, друг на дружку. И время доставки было очень долгим. У меня есть заключение врача-токсиколога. Биохимические исследования показали, что применялся совсем не тот антидот, который требовался. Лекарство предназначалось для опиумных отравлений, его используют при лечении наркоманов.
Врачи говорят, что газ не был смертельно токсичен. В основе своей это наркоз. От наркоза никто не умирает, но, когда человек находится в этом состоянии, с ним надо обращаться определенным образом. А это как раз соблюдено не бьио.
-Наверное, у всех, кто смотрел по телевизору в те дни страшную хронику, невольно возникал вопрос: почему расстреляли спящего Бараева и других недееспособных террористов? Ведь они могли бы дать ценные показания.
– Расстреляли, и правильно сделали. Те ребята, которые штурмовали, шли с большой долей уверенности, что они оттуда не вернутся, потому что все было заминировано, а у террористов были дистанционные пульты. Если их всех было не пристрелить, то кто-то мог очухаться в в любую минуту и просто нажать на кнопку пульта .
И все бы взлетело к чертям.
-В Израиле террористические акты происходят чуть ли не каждый день. Наверняка там отработан механизм по-мошц потерпевшим?
– Там все отрегулировано. Потерпевшим или их родственникам выплачивается сумма от 1 миллиона долларов до 3 миллионов. Во Франции существует фонд, куда стекаются средства, в нем представлено 4 министерства. Пострадавшему присваивается статус жертвы и выплачивается пенсия – небольшая, но постоянная. В США создали фонд с участием государства. После террористических актов 11 сентября 6 миллиардов долларов было потрачено, но разбирался каждый индивидуальный случай.
У нас же ситуация такова. Мы подписали и ратифицировали Международную конвенцию по борьбе с финансированием терроризма, создали финансовую разведку, отдел по борьбе с финансированием терроризма, провели ряд успешных операций. А механизм помощи пострадавшим от терроризма у нас до сих пор отсутствует. Придет время – и мы предъявим всю свою информацию, я собираюсь рано или поздно показать кассету в суде. А это ярчайшее доказательство страданий людей не по их вине. Западные агентства, когда узнали, что я владею такой информацией, сразу спросили, сколько денег мне надо. Когда я сказал, что нисколько, они предложили 200 долларов за минуту. Я отказался. На следующий день позвонили и предложили 2000 долларов за минуту. Но я понесу кассету в суд, я не собираюсь наживаться на чужом горе.
-Получается, что в России с глаз долой – из сердца вон: отдал 100 тысяч рублей и о человеке забыл. Льготы имеют только военнослужащие.
– Хорошо, если отдал. У нас проблема искусственно заталкивается под сукно. Заложников "Норд-Оста" поспешно выписывают из больницы. Они еще недолечились, еще больны, но их быстро выдворяют, для того чтобы подчистить статистику и заявить: все, в больницах заложников больше нет. А на деле что происходит: их выписали из одной больницы, а они снова легли, только в другую, где теперь уже им поставили диагноз "бытовая травма".
-Неужели Правительство Москвы так напугала сумма в 60 миллионов, которую оно должно было выплатить по терпевшим? Неужели московские власти не в состоянии помочь своим жителям? И откуда взялась цифра в миллион рублей в каждом из 60 поданных исков?
– А миллион рублей в качестве морального ущерба известный предприниматель Лев Черной отсудил у "Новой газеты" за то, что она полила его грязью. Но в нашем случае важен даже не миллион, а прежде всего забота о людях! Напугали не 60 миллионов, это ерунда для Правительства Москвы, напугало другое – что из-под ковра вылезет проблема За заложниками "Норд-Оста" потянутся другие пострадавшие. И придется платить пусть не по миллиону.но всем. И поэтому скорость принятия судебного решения была связана с тем, чтобы этот ком вовремя остановить, пока количество не перешло в качество. Но джинн вылез из бутылки, и мы не можем бросить этих людей. Даже если на меня будет оказано давление, все равно проблему не закрыть. Террористические акты будут и дальше, и новые жертвы неизбежны.
-Игорь Леонидович, вы нарисовали довольно мрачную картину. Можно ли сказать, что прогресс все-таки есть, ведь недавно принят Закон об адвокатуре?
– Да, есть, безусловно. Сегодня адвокатура может самостоятельно собирать информацию. Сейчас появилась возможность предъявить доказательства невиновности. У нас огромный процент невиновных сидит в тюрьме, а мы, как государство небогатое, не можем себе позволить такое количество заключенных.
-Вы больше трех лет находились в камере смертников. Каково ваше отношение к смертной казни?
– Я категорически против. И сейчас, когда снова нависла угроза ее применения, я был первым, кто начал об этой проблеме говорить. Мне возражают: у нас мораторий. На что я отвечаю: "Вы где его видели, этот мораторий? Что это вообще такое?" Указ, который подписал Ельцин, носил рекомендательный характер. Смертную казнь приостановил Конституционный суд на основании того, что у нас нет суда присяжных, которого справедливо требовал адвокат приговоренного к смерти подсудимого. Тогда Конституционный суд постановил: до повсеместного введения суда присяжных решение о применении смертной казни не выносить. Но с 1 января 2003 года вступил в силу новый УПК, в котором сказано, что на всей территории России действуют суды присяжных, что автоматически делает смертную казнь возможной. Однако, пока эти суды начнут существовать реально, образуется пауза, во время которой могут расстрелять очень много людей. В эту "черную дыру" отправят всех неугодных. Потом поднимется шум-гам и суды присяжных вступят в силу, но тех, кого расстреляли, уже не вернешь. Я поднял эту проблему, и Госдума приняла поправки к Уголовному кодексу, отсрочив повсеместное введение судов присяжных до 2007 года. Так что все опять повисло на постановлении Конституционного суда о моратории. Протокол об отмене смертной казни Дума не ратифицировала и категорически отказывается это делать. При ее нынешнем составе мы, скорее всего, не получим закона, который блокировал бы смертную казнь..
-Игорь Леонидович, вас ведь тоже не миновали тюремные стены. Но вы выиграли процесс по ложному обвинению.
– Да, при этом я остался жив и мне заплатили в качестве морального ущерба во много раз больше, чем заплатили родственникам погибших на "Норд-Осте". Я получил около 15 тысяч долларов за то, что против меня незаконно возбудили уголовное дело.