Моральный вред пострадавшим в терактах и родственникам погибших теперь будут возмещать не только правительство и сами террористы, но также их родственники и даже близкие люди, «чья жизнь, здоровье и благополучие дороги террористам в силу сложившихся личных отношений». То есть под действие президентского законопроекта, который был сегодня внесен в Госдуму, попадут и близкие друзья террориста, и его гражданская супруга (супруг), и дальние родственники. В законе оговаривается лишь, что конфискация имущества родственников террористов возможна только в случае, если у следственных органов будет «достаточно оснований полагать, что деньги, ценности и иное имущество получены ими в результате террористической деятельности или являются доходом от такого имущества». Адвокат коллегии адвокатов «Трунов и партнеры» Игорь Трунов, защищавший сотни жертв терактов, рассказал Slon о том, для чего на самом деле Владимир Путин внес этот законопроект в Госдуму.

– Игорь Леонидович, как сейчас выплачиваются компенсации жертвам терактов?

– Сейчас вред жертвам терактов возмещают лица, совершившие этот теракт, а компенсационные выплаты берет на себя правительство из Резервного фонда. Компенсационные выплаты достигают 1 млн рублей. Эти выплаты данный законопроект не отменяет. Но вот что касается компенсаций, которые должны выплачивать террористы, то их никогда еще никто не получал. Я лично участвовал в львиной доле дел, которые доходили до суда, мы выигрывали миллионные дела о взрыве домов на Каширке и улице Гурьянова, в Волгодонске. Но с 1996 года обвиняемые по этому делу заплатили родственникам погибших и пострадавшим лишь 50 рублей. Точно так же мы выиграли сумасшедшие суммы с тех, кто взрывал метро в Москве, но моим подзащитным вообще ничего не выплатили. Поэтому, как я уже убедился, с террористов не взыщешь никогда и ничего.

– Почему? Разве террористы не получают деньги за свою работу?

– Конкретный пример. Адам Деккушев и Юсуф Крымшамхалов, которые взорвали смесь в подвалах домов на Каширке и улице Гурьянова, им было обещано за это 4 тысячи долларов. Но вместо этого им дали лишь 1,5 тысячи долларов на закупку материалов и проезд. Остальные деньги в руководстве бандподполья им отдавать не стали, сказав, что они и так совершили «богоугодное дело». Обидевшись, они ушли из лагеря «Кавказ» в Грузию, где при переходе границы их и арестовали. Это пример того, что непосредственными исполнителями терактов являются, как правило, бедные и темные люди, у которых денег просто нет. Им их обещают только при вербовке, но на самом деле взыскивать с них нечего. Так же, как и с их родственников.

– Но ведь у террористического подполья деньги есть. Неужели их нельзя конфисковать и отдать их жертвам терактов?

– Действительно, те, кто финансирует лагерь «Кавказ», занимаются наймом и вербовкой террористов, имеют большие деньги. Кроме того, у нас есть ратифицированная Конвенция о борьбе с финансированием терроризма, которая предусматривает, что власти должны создать механизм распределения конфискованных средств жертвам терроризма. Но у нас этот механизм не работает. Хотя мы знаем примеры, когда, например, был найден схрон Басаева с 250 тысячами долларов. Но куда пошли эти деньги – большой вопрос, на который у меня нет ответа. Так как финансирование терроризма и сам террористический акт – это разные вещи. И с тех, кто финансирует терроризм, ничего не взыщешь.

– Для чего же президент внес этот законопроект в Госдуму, если ни с террористов, ни с их родственников никакие деньги взыскать невозможно?

– Когда будет принят этот законопроект, то дома родственников террористов могут быть конфискованы в любой момент, если они не докажут, что их дом был построен на честные средства. Если же родственники террористов не смогут с чеками в руках доказать, на какие деньги они купили кирпич или окна для своего дома, они будут вынуждены распрощаться со своим имуществом. На самом деле, это определенный топор, который зависает над всей семьей, когда кто-то из членов семьи начинает заниматься терроризмом. Известно об этом становится всей семье, и сейчас вся семья ушедшему в леса родственнику помогает. Носит ему одежду, обувь, еду и так далее и при этом ничем не рискует. С принятием закона все родственники террориста будут рисковать всем своим имуществом.

– Но ведь есть же примеры того, как молодые парни в начале 2000-х уходили в бандподполье без ведома родственников, зачастую против своей воли, и с тех пор больше не выходили ни с родителями, ни с сестрами и братьями на связь. Почему в этом случае родственники должны отвечать за такой поступок всем, что у них есть?

– С учетом менталитета жителей Кавказа, это скорее исключение из правил. И те, кто живет на Кавказе, не верят, что кто-то из чеченцев может бросить семью. Чеченец чеченцу всегда помогает. Но семейная ответственность имуществом – самая больная тема на Кавказе. И речь в этом законе не о жертвах теракта и не о финансовой помощи им, а об эффективности борьбы с терроризмом.

– А как же тогда быть с жертвами терактов? Как они могут добиться возмещения морального вреда в полном объеме?

– Велосипед изобретать не нужно. Во всем мире государство сначала помогает жертвам и их семьям, а затем возмещает себе понесенные убытки путем конфискации преступно нажитого имущества. Так после теракта 11 сентября США арестовали фонды, вклады и счета, с которых шло финансирование терроризма во всем мире, вернув все выплаченные из госказны деньги.

– Если все так просто, почему в России эта система не работает?

– Не знаю. Я могу привести вам только один пример. Однажды ко мне обратились журналисты из Чикаго, которые рассказали, что в Америке поймали террористов и арестовали 2,5 млрд долларов. На эти деньги закупалось оружие для чеченских боевиков, и теперь Россия имеет право потратить часть этих денег на компенсацию потерпевшим от терактов. Я обращался в прокуратуру, в МИД, в администрацию президента, к сенаторам, разъясняя положение Международной конвенции по борьбе с терроризмом. Ведь я как адвокат не могу представлять в США всех пострадавших от терактов в России. Но в каждом ведомстве мне объясняли, что заниматься возвратом этих денег жертвам российских терактов не входит в сферу их компетенции. В итоге это дело заглохло.

Дело в том, что в нашей стране борются не с терроризмом, а с его последствиями. Что на самом деле очень неэффективно. Так как на главном – на финансировании терроризма – мы внимание вообще не акцентируем.