Адвокату заложников “Норд-Оста” придется идти на допрос, потому что иначе его приведут к следователю в наручниках

Все более скандальную известность приобретает процесс по многомиллионным искам потерпевших при теракте на Дубровке. Адвокат истцов Игорь Трунов, неоднократно заявлявший, что главная цель заявителей – создать прецедент, добился этого. Прецедент создан. Но похоже, эта идея оборачивается против самого адвоката. Впервые в российской судебной практике может возникнуть ситуация, когда защитник будет удален из процесса на основании того, что он выступает по этому же делу свидетелем. Сегодня Игорь Трунов должен в качестве свидетеля предстать перед следователем по особо важным делам управления по расследованию бандитизма и убийств Мосгорпрокуратуры Владимиром Кальчуком. Именно он руководит расследованием теракта на Дубровке, а в недавнем прошлом Кальчук руководил следствием по делу о взрыве в подземном переходе на “Пушкинской”. За комментарием “НГ” обратилась к самому Игорю Трунову.

– Игорь Леонидович, вы идете сегодня в Мосгорпрокуратуру?

– Да, собираюсь идти. У меня просто нет другого выхода: иначе меня приведут туда в наручниках. Однако по закону адвоката, оказывающего юридическую помощь по делу, запрещено допрашивать как свидетеля.

– Вы считаете, что вас вызвали незаконно?

– Да, об этом говорит как УПК, так и Закон “Об адвокатуре”. Я думаю, что и прокуратура знает об этом. Так что не исключено, что разговор будет о чем-то другом.

– О чем?

– У меня есть несколько предположений: либо меня будут уговаривать, либо пугать. Способы кнута и пряника очень обширны, и делать прогнозы, что завтра будет у следователя, я не хочу. Но хочу сказать, что я чувствую определенную согласованность действий суда и Московской прокуратуры. Совсем неслучайная вещь – непрерывный судебный процесс прервали. В пятницу судья объявила, что назначает слушания в понедельник на 14.00. У меня тогда возник вопрос: для чего расчищено утро? А в субботу я получаю повестку из прокуратуры и понимаю, что утром в понедельник буду занят. Я бы предпочел, чтобы согласованность суда и прокуратуры была в части исследования доказательств, а не выбивания адвоката из процесса. Со своей стороны, я воспользуюсь своим иммунитетом как адвоката и ничего под давлением говорить и представлять не буду.

– Но если вы все-таки будете привлечены в качестве свидетеля по делу о теракте, быть адвокатом потерпевших вы уже не сможете?

– Привлечь силой меня никто не может. И от дачи показаний в этом качестве я откажусь. В то же время мне интересно, какими методами они будут действовать.

– Будет ли идти речь о пленке, отснятой в здании ДК в дни теракта?

– Как представитель потерпевших я имею право собирать и представлять доказательства для приобщения в суде. Однако когда я буду это делать, решу только я сам – власть следователя на меня не распространяется.

Что касается кассеты, то я ее изо всех сил пытаюсь представить в суде как доказательство. Прокуратура же имеет все основания на то, что им интересно из любого дела истребовать и приобщить к чему угодно. В том числе истребовать ее у суда. В данной ситуации было бы гораздо легче и лучше не договариваться с судом о переносе слушаний, а допустить кассету как доказательство в суде.

– Откуда взялась эта кассета?

– Кассету дал мне один из заложников. Откуда она у него, это уже другой вопрос – я не готов на него ответить. И по большему счету мне не очень интересно, откуда она у него. Мне она интересна исключительно как доказательство.

– А что все-таки заснято на пленке?

– Вы увидите это в суде.
из архива за: 20.01.2003