Игорь Трунов: «Я просто выступаю против произвола и коррупции»
Известный российский юрист Игорь Трунов подал иск в Пресненский суд Москвы. На этот раз его мишенью стал Кодекс профессиональной этики адвоката (КПЭА). Г-н Трунов считает, что многие положения кодекса противоречат друг другу, а такая неопределенность «открывает ворота» произволу и коррупции. При этом адвокатов начинают привлекать к ответственности за поступки, которые совершенно не связаны с их профессиональной деятельностью. Наша редакция встретилась с Игорем Труновым, чтобы окончательно понять, чем плох для адвокатского сообщества страны существующий Кодекс профессиональной этики.
– Игорь Леонидович, Кодекс адвокатской этики был принят в январе 2003 года. С тех пор прошло 14 лет. Документ адвокатское сообщество, судя по всему, устраивал – о претензиях слышно не было. И тут ваш иск… Почему? Личный интерес? За корпорацию адвокатскую обидно? Или что-то иное?
– Мне сегодня этот вопрос задают часто. Мол, если ты все понимал, то чего столько лет ждал? Отвечаю: здесь как раз тот случай, когда личное переплетается с, если хотите, общественным и формальным одновременно. Нельзя просто взять и обжаловать то, что тебе не нравится, то, что не соответствует закону. До момента пока тебя как адвоката не привлекли к ответственности в соответствии с этим документом, ты не можешь этот документ обжаловать.
– Выходит, что пока тебя лично беда не коснулась, ты ничего не можешь сделать…
– Совершенно верно. Это, конечно, плачевная ситуация для всего нашего законодательства. Только представьте себе: не только частное лицо, но даже заинтересованные общественные организации не могут, даже от имени широкого круга лиц, обжаловать те или иные нормативные документы, которые не соответствуют конституции и действующему законодательству! Нужно ждать того момента, когда к тебе его применят. Когда ты пострадаешь от него, когда ты пройдешь весь цикл в России, дойдешь до Европейского суда. И только потом ты можешь обратиться с обжалованием по части нормативного контроля…
– Ситуация из серии «вот будет труп, тогда приедем»?
– К сожалению, так. Чтобы запустить все эти механизмы, мне нужно было сначала создать что-то похожее на скандал, потом на почве этого скандала ко мне должны были применить все эти запрещенные, не соответствующие действующему законодательству приемы [Игорь Трунов имеет в виду ситуацию с лишением его звания адвоката – Ред.]. Дальше я эти действия обжаловал, выиграл иск. И только после этого у меня появилось право для постановки вопроса о соответствии!
– А суд сразу стал на вашу сторону?
– Суд должен стоять на стороне закона, это первое. Я закон соблюдал. Три года назад на съезде адвокатской палаты Московской области я жестко раскритиковал политику действующего руководства. Съездом был принят ряд решений, направленных против меня. Я их оспорил в суде, но… проиграл. Что говорит о том, что судебная система не объективна, когда встает вопрос об адвокатуре. Потом я дал пресс-конференцию раздражительного свойства, чем довел всех до определенной точки кипения. И тогда меня лишили статуса адвоката. Когда меня лишили статуса, я обжаловал уже это решение в суде. Второй суд позволил добраться до кодекса профессиональной этики, и обжаловать те положения, которые не соответствуют действующему законодательству. Речь шла, в частности о том, как должны оформляться поправки да и сам кодекс профессиональной этики. В общем, добрался до этого вопроса я в результате, как вы видите, достаточно специфичной трехгодичной программы.
– А что вам так не понравилось в деятельности нынешнего руководства Адвокатской палаты Подмосковья?
– Речь, на самом деле, идет не об одном 50-м регионе. Похожая ситуация сложилась в десятках субъектов страны. Система адвокатуры больна – и я неоднократно рассказывал об этом, в том числе и вашему изданию. Вопросы, связанные с неоднократным занятием поста главы палаты одним и тем же человеком, что запрещено делать более двух сроков, тема распределения финансов, тех денег, которые собираются руководством палат в качестве взносов, а это большие деньги, поверьте, измеряемые десятками миллионов долларов… В этих вопросах царит полный бардак, и нет ни одного нормативного акта, который бы регламентировал процедуры избрания и финансовых расходов. Поэтому сегодня это питательная среда для злоупотреблений. Эта та питательная среда, которая формирует касту неприкосновенных. Которая, как вы понимаете, устроилась очень неплохо и пускает в ход любые методы, чтобы оградить себя от неприятностей и сохранить status quo.
– А союзники в борьбе за правое дело у вас есть?
– Признаюсь, вопрос болезненный. В основном, конечно, зрители и сочувствующие. Есть небольшая группа союзников в Союзе адвокатов России, но наиболее активны в этом вопросе те, кто не имеет статуса адвоката. Это юристы и юридические фирмы. Почему? Потому, что они ничем не рискуют. Что касается Союза адвокатов, то да, там есть те, кому ситуация активно не нравится, хотя, повторюсь, их немного. Остальные смотрят на дело со стороны и их тоже понятно. Можно пострадать сильно, а не выиграть ничего. Ведь как думает обыкновенный адвокат? «Ну, плачу я немного, ну и ладно. Ну, воруют они мои взносы, ну а я тут причем?». Беда в том, что эти люди не понимают стратегических последствий, к которым приводит такая практика. Пока эти воруют и адвокатура стагнирует, основные капиталоемкие куски юридического рынка занимают западные юридические компании, которые ведут наших предпринимателей, наш бизнес, финансовые потоки, и т.д.
– «Западники» не входят в систему и ничего никуда не платят?
– Они вообще никому ничего не должны, они работают сами на себя, они обслуживают в том числе и государственные предприятия, Счетную Палату России…
– Но разве система не должна бороться?
– Система должна. Вопрос в другом: западным компаниям сегодня нет альтернативы. И ее надо сформировать. А пока… они подмяли под себя весь рынок юридической помощи. Наша адвокатура на 90% занимается уголовным правом – вот тут у нас монополия. Правда, поскольку уголовное право у нас в основном финансируется из бюджета РФ, то и адвокаты работают по назначению. Таких адвокатов тоже 90% и получают они за судодень 550 рублей. Или порядка 400 рублей на руки после вычета налогов. По сути, все эти люди являются чиновниками, госслужащими – им платит государство. А самостоятельных, несогласных адвокатов в эту систему не пускают.
– И эти 90% делают то, что положено по закону или…?
– Знаете, среди адвокатов в ходу такая присказка: «Есть такая профессия – от любимой родины защищать». То бишь, надо отстаивать права клиента. Так вот, 90% адвокатов от своей любимой родины никого не защищают. Они защищают родину, потому, что она им платит. Точнее, платит кому надо. Тем самым влияя на качество. А в результате такое «единодушие» обходится бюджету, или той же родине, в копеечку. Да оно дает сиюминутные плюсы Следственному комитету и правоохранительной системе в виде «галочек», высокой раскрываемости и эффективной борьбы с преступностью, но… 40% невиновных заключенных едят, спят и ничего не делают. Это рабочая сила, которую государство содержит – их же еще надо охранять, охрану одевать, вооружать… Это сумасшедшие затраты на выходе получаются, если серьезно говорить. Поэтому всю эту систему нужно менять, кардинально перестраивать, ведь она просто подтачивает наше государство.
– И начать с чего? С адвокатского кодекса?
– Я всегда ставлю вопрос конкретно: что ты можешь реально сделать, чтобы изменить ситуацию? Можно начать влиять на один из институтов правоохранительной системы, адвокатуру. Без которой невозможно судопроизводство. Без которой следствие не возможно. Мы начинаем с того, что мы можем. А что мы можем? Наладить ротацию кадров, дать свежую кровь с которой можно о чем-то говорить. Сегодня мы имеем президентов адвокатских палат из нашего советского прошлого, когда рыночной экономики не было, ее не преподавали, они не знают, что это такое. Их мышление не позволяет понять рынок юридических услуг, юридической помощи, понять что это такое и с чем это едят. Поэтому первый вопрос, это вопрос ротации кадров. Замена на тех, кто вырос в рыночной экономике, с кем можно на эту тему говорить. И он ее понимает. Второй вопрос, это выход на международные рынки, участие в международном юридическом бизнесе. Еще одна тема – это борьба с подавлением свободы слова в адвокатском сообществе. Необходимо блокировать такие попытки и предоставить адвокатам возможность участвовать в политический, общественной жизни. Для меня эти три направления более чем реальны. Они способны оказать влияние на реформу правоохранительной и судебной системы.
– А пойдет ли на это государство? Ему же придется поступиться принципами…
– С одной стороны, да, придется «Подвинуться». Но это требование времени. Смотрите, мы уже проехали эти проблемы с крайне неэффективным государственным представительством, с обвинительным уклоном правоохранительной системы, с палочной системы отчетности. Проехали! Все уже этим сыты и поняли, что это губительный путь для государства прежде всего. Мы должны смотреть туда, куда движется скандинавская правоохранительная система, английская правоохранительная система. Более того, у нас есть возможность опережающего реформирования. Вот о чем идет разговор!
– Согласитесь, дело нелегкое. Возникает куча вопросов: как привлечь сторонников, чтобы они не зависели от системы и гарантированных 400 рублей? Как заставить людей что-то менять в своей жизни?
– Здесь путь один. Создается общероссийская структура, которая медленно, шаг за шагом начинает двигаться вперед. Естественно, она не может быть наполнена единомышленниками и не может влиять на что-то до тех пор, пока не появятся определенные практические результаты. Никакие правильные слова никого ни на что не сподвигли. Это медленный путь, но он базируется на конкретных делах. А дальше просто нужно объяснять стратегию, чего мы хотим, куда идем, если мы пойдем вместе. Как привлечь? Надо выигрывать. Иного пути нет.
Я делаю ставку на молодое поколение, получившее либо современное российское, либо западное образование. С человеком, изучавшим экономику по Марксу, говорить уже не о чем. Поздно.
– Ну и напоследок хотелось бы вернуться к кодексу адвоката. Если минюст не обратит на ваши инициативы внимания, то каким будет ваш следующий шаг?
– А Минюст и не должен обращать внимание, он там не фигурирует. Мы ставим вопрос о несоответствии кодекса действующему законодательству, и здесь дело движется в сторону Конституционного суда, так как затрагивается ст.48 Конституции России, которая регламентирует конституционные обязанности государства по части оказания юридический помощи. И ст.15 конституции, которая регламентирует обязательную регистрацию всех нормативных актов, законов и подзаконов. Если и КС не даст положительного вердикта, пойдем в Европейский суд…
– То есть, у нас могут замылить эту тему?
– Вряд ли, это же не политический вопрос. Что они могут сказать? Что этого делать не надо? Резонно тогда задать вопрос: а почему вы против того, чтобы наше министерство юстиции проверило ваш кодекс на соответствие российскому законодательству? Ты что, не доверяешь нашему минюсту? Или ты априори знаешь, что эти поправки не пройдут? Тогда зачем ты их принял, если не отдаешь в минюст на проверку? На коррупционную составляющую проверяют, ты их туда не отдаешь, почему? Кто сейчас скажет «нет», тот признáет, что готов принимать коррупционные поправки, не соответствующие закону. В данной ситуации у меня настолько беспроигрышная позиция, что я даже не знаю, как мне они в такой ситуации откажут.