В четверг Тверской суд отказался удовлетворить первые три иска пострадавших в театральном центре на Дубровке. Адвокат заложников и родных Игорь Трунов полагает, что и остальные иски ждет та же судьба. Выходит, жизнь погибшего заложника не может стоить больше ста тысяч рублей, выплаченных столичным правительством в качестве добровольной компенсации? Или больше 120 минимальных размеров оплат труда, которые выплачивают родственникам за погибшего в Чечне солдата или рядового члена экипажа затонувшего «Курска»?

«Назначать цену за жизнь – аморально!»

Доктор экономических наук, профессор Института системного анализа РАН Борис ПОРФИРЬЕВ:

– Специалистов по оценке стоимости жизни нет! Эксперты могут подсчитать экономический ущерб. Но здесь речь идет о стоимости мер по спасению либо об экономическом ущербе, связанном со смертью человека. Что касается методов определения экономического ущерба, то один из них исходит из предположения, что если человек сколько-то не дожил, значит, экономика страны недополучила части товаров и услуг, которые он мог произвести. Другой метод основан на использовании расчетов при страховании жизни. Как и предыдущий, он принимает во внимание возрастные параметры и доходы человека, но в дополнение к этому – состояние здоровья клиента на момент страхования жизни. Третий основан на том, готов ли человек платить за снижение риска для здоровья и жизни. Например, хватает ли у него средств, чтобы не заниматься опасной работой на предприятии. В России – два первых метода используются. А назначать цену за жизнь – аморально.

«Моральные страдания в Москве стоят недорого»

Николай ГОВОРОВ, судья Московского городского суда:

– Закон не оговаривает расчет морального ущерба. Что такое моральный вред? Ко мне приходит мать, у которой убили сына, и говорит, что оценивает свой моральный ущерб, то есть страдания, в миллион рублей. Что мне ей ответить? Что страдания от гибели сына не стоят миллиона, а всего лишь сто тысяч? У нас в судах нет методики, по которой мы могли бы определить, на какую сумму страдает человек. Поэтому в большинстве случаев практикуется негласное правило оценивать моральный ущерб в половину реально причиненного вреда. Я поясню. Человек получил известие о гибели близкого. После этого попал в больницу, лечился. В этом случае суд приобщает к делу справки, чеки на оплату врачей, покупку лекарств, усиленное питание, то есть любые доказательства ущерба. Выводится общая сумма потерь. А половина этой суммы прибавляется к ней как моральный ущерб. Но все зависит от мнения конкретного судьи. Как правило, присуждают небольшие деньги. Я помню только несколько случаев, когда принимались решения о выплате 500 тысяч рублей. А в среднем в Москве за моральный ущерб в случае гибели близких «дают» от 50 до 150 тысяч рублей.

Цену жизни спроси у судей

В процессе о выплатах моральных компенсаций потерпевшим с Дубровки московское правительство неофициально консультирует адвокат Павел Астахов. Он согласился дать свою юридическую оценку «стоимости жизни» пострадавших.

– С точки зрения Гражданского кодекса, жизнь человека – это нематериальная ценность. А по закону у нематериальных благ стоимости нет. Соответственно нет и специалистов-оценщиков в этой деликатной сфере. Любые оценки в этой части будут выглядеть шарлатанством. Но человек, чье нематериальное благо нарушили, имеет право потребовать компенсацию через суд. Он должен доказать, что действительно страдает. Суд принимает во внимание степень нравственных страданий истца, но выносит решение на основе внутренних убеждений.

Утвержденных методик оценки размера компенсации морального вреда нет. Оттого такие разные размеры компенсаций – от рубля до нескольких сотен тысяч. В любом случае требовать выплаты морального ущерба можно только от того, кто непосредственно виноват. В «деле «Норд-Оста» изначально это условие отсутствовало, так как истинный виновник – террористы и их пособники.

Жизнь человека – бесценна. Поэтому ее стоимость определяет судья по своему усмотрению.

Например, в США террористический акт не признается военным действием, а определяется как насилие или угроза насилия над жизнью. Следовательно, вред должен быть возмещен террористами.

«Человек сам оценивает, сколько он стоит»

Начальник отдела страхования от несчастных случаев страховой компании «Согласие-Вита» Александр МОЛЧАНОВ:

– Страховая компания исходит из того, что жизнь бесценна. Поэтому клиенту самому предлагается определить, в какую сумму он оценивает свою жизнь. Но есть такая область, в которой при наступлении страхового случая именно специалисту компании требуется оценивать жизнь, – это страхование гражданской ответственности за причинение вреда третьим лицам. За основу мы берем тот факт, что дела о возмещении вреда здоровью будут рассматриваться в суде, а суд будет руководствоваться законом. Что касается терактов… Достаточно заключить договор от несчастного случая, предварительно внимательно прочитав его условия. Там должны быть два важных пункта. Первый – «Нарушение здоровья в результате противоправных действий третьих лиц по отношению к застрахованному». Это и произошло на Дубровке. Второй – «Нарушение здоровья в результате военных действий, а также маневров или иных военных мероприятий». В договорах большинства компаний такого пункта нет. В этом случае они имеют основания отказать в выплатах пострадавшим.

ИЗ ИСТОРИИ ВОПРОСА

30 миллионов рублей. Самую большую сумму в истории российского правосудия получил за моральный ущерб Александр Чернов, председатель Краснодарского краевого суда. Он отсудил ее у одной из газет.

500 тысяч долларов. Самые большие выплаты за гибель родных получили семьи погибших пассажиров южнокорейского «Боинга», сбитого в 1983 году советским истребителем.

60 тысяч долларов. Самая абсурдная выплата за моральный вред досталась двум пассажиркам чартерного рейса турецкой авиакомпании AJT за то, что их разместили не рядом, а в разных концах салона.

Юлия ШАЛИМОВА, Анна СЕЛИВАНОВА — 27.01.2003