По проекту бюджета на 2005 год, расходы на специальную программу борьбы с терроризмом составят 3 млрд руб. Столько в России на эти цели еще не тратили. В то же время расходы экстремистов на самые крупные теракты столь мизерны, что возникает вопрос: а только ли в деньгах дело? Как в России надо бороться с терроризмом, попыталась разобраться корреспондент "Денег" Ольга Алленова.

Деньги на теракт

В Беслане убито 338 человек, большая часть из них — дети. Шамиль Басаев объявляет тарифы на их смерть: ?8 тыс. понадобилось террористу, чтобы совершить захват. В двух самолетах, следовавших из Москвы в Сочи и в Волгоград и взорванных шахидками, погибли 93 человека. Басаеву, по его собственному признанию в интернете, это стоило $4 тыс. При взрыве Дома правительства в Грозном в декабре 2002 года погибло более 70 человек, несколько сотен было ранено. Шамиль Басаев потратил на этот теракт $18 тыс. Захват заложников в театральном центре "Норд-Ост", погибло 129 человек. Басаев, взявший на себя ответственность за теракт, называет сумму в $50 тыс. — этого хватило, чтобы довезти шахидов до Москвы, купить несколько автомобилей и захватить театральный центр. С октября 1999 года, когда в Москве были взорваны жилые дома, по сегодняшний день в России жертвами терроризма стало более 1200 человек. Это только погибшие. Раненые и травмированные, с изломанной психикой и потерянной верой в свое государство не в счет. Страшные цифры.

Каждый теракт наносит удар по психологии обывателя, который перестает чувствовать себя защищенным и впадает в панику. По авторитету власти, которая в глазах своих граждан оказалась бессильной. По стране, которая запуталась в многолетнем локальном конфликте и жертвует жизнями своих граждан, но не готова признать свои ошибки и найти другой способ решения конфликта.

Вот поэтому власть последние годы пытается найти способ борьбы с терроризмом, который будет одновременно и способом укрепить пошатнувшийся авторитет. На заседаниях Госдумы с начала этого года проблема борьбы с терроризмом обсуждалась несколько раз. Депутат Анатолий Куликов, который считает, что терроризм развязал третью мировую войну и что главной задачей органов власти является "создание системы противодействия терроризму", предлагает ввести в нескольких кавказских республиках чрезвычайное положение. Это крайняя мера, и государство она не устраивает: для этого надо много денег и для этого надо признать, что государство не в состоянии справиться с проблемой обычными средствами. Обычные средства — это когда много денег и мало бряцанья оружием. И государство решает увеличить бюджет.

На одном из первых заседаний Госдумы в этом году замгенпрокурора Сабир Кехлеров посетовал: "После 11 сентября в США создано мощнейшее министерство с бюджетом $38 млрд и 196 тыс. сотрудников". А на одном из последних заседаний с участием министра финансов Алексея Кудрина было решено одобрить во втором чтении проект бюджета-2005, в котором расходы на национальную оборону и правоохранительные органы предлагается увеличить на 10 млрд руб. по сравнению с прошлым годом, и около 3 млрд руб. из них будут выделены на специальную программу борьбы с терроризмом.

На голодном пайке

Деньги эти, конечно, нужны. 1 сентября, когда 30 боевиков захватили школу #1 в Беслане, трагедию еще можно было предотвратить. "Когда все случилось и боевики загнали в школу детей, мы с несколькими милиционерами попали на крышу школы,– рассказывает депутат народного собрания Правобережного района Виссарион Асеев.– В первые часы боевики держали в окнах школы детей и пытались сориентироваться. В первые часы они не ставили растяжки и бомбы. И это было самое лучшее время для того, чтобы их обезвредить. Но мы сидели на крыше и понимали, что ничего не можем предпринять: в окнах стоят дети, а у нас нет ни четкой команды, ни руководства, ни снаряжения. На каждого по автомату с одним рожком и все. А когда прибыл ОМОН из Владикавказа, мы поняли, что и тут надеяться не на что: у ребят был один бронежилет на двоих и их сюда прислали как пушечное мясо. По ночам, когда боевики вели пристрелку местности, они могли спокойно уйти и вернуться — мы ничего не видели, особенно когда шел ливень. У нас не было элементарных приборов. Если бы в Осетии была своя ‘Альфа’, со спецснаряжением, оружием, приборами ночного видения, хорошо подготовленная на все ситуации, мы бы не потеряли столько жизней". Виссарион не говорит о том, что в конце августа республиканский ОМОН принял решение объявить забастовку — из-за постоянных задержек зарплаты и полунищенского существования бойцов. Зарплата бойца ОМОНа в этом регионе составляет примерно 3-4 тыс. руб. Забастовка должна была начаться в начале сентября. Но 1 сентября случилась беда, омоновцы выдвинулись в Беслан и с тех пор о забастовке не говорят. Потому что кто-то же должен выполнять их работу. Виссарион не говорит о забастовке, потому что и сами омоновцы сейчас об этом не хотят говорить. Им стыдно. А государство, которое даже вовремя не платит им зарплату за то, что они рискуют жизнью, не стыдится.

Для того чтобы оснастить владикавказский ОМОН спецтехникой и перевести бойцов с голодного пайка на обычный, нужно было потратить всего несколько десятков тысяч долларов — чуть больше, чем стоил Шамилю Басаеву его теракт. Это не дороже, чем сотни погибших! (Даже в денежном выражении: государство только на компенсации родственникам погибших в теракте в Беслане потратит около 35 млн руб.)

О зарплате сотрудникам правоохранительных органов и спецструктур можно говорить бесконечно. В Соединенных Штатах самый низкий годовой доход рядового сотрудника ФБР — $30 тыс., это "белая" зарплата, которая позволяет купить квартиру, машину и дать образование детям, хотя бы в кредит. Кроме того, в Штатах вообще не стоит вопрос о снайперских винтовках последнего поколения или приборах ночного видения — все это у них есть.

Российские правоохранители вынуждены выкручиваться сами. О коррумпированности "ментов" давно ходят анекдоты, при том, что все понимают: "плохими" правоохранители становятся не от хорошей жизни. Сотрудники правоохранительных органов, работающие в Москве, рассказали "Деньгам", какая у них зарплата. Самая высокая зарплата у начальника отделения ГУБОПа с 20-летним стажем работы в милиции — около 9 тыс. руб. в месяц. Из них должностной оклад — 2600 руб. плюс 1 тыс. руб. за звание, а остальное — надбавки, которые можно и не получить. Капитан уголовного розыска, начальник отделения по расследованию убийств, зарабатывает в среднем 7 тыс. руб. в месяц. Самая низкая зарплата у сержанта милиции — 5-6 тыс. руб. И то примерно по 1-2 тысячи из этого всем им добавляет московское правительство.

— В будущем году зарплату обещают повысить,– говорит один из моих собеседников.– Это связано с какими-то инициативами Госдумы. Но для нас мало что изменится — повышения проходят в процентном соотношении к должностному окладу. А так как самые высокие должностные оклады в милиции где-то 2,5 тыс. руб., то прибавят нам еще 1-1,5 тыс. руб. На повышении эффективности работы сотрудников это, конечно, не отразится. Для тех, кто и до этого работал по совести, эти деньги ничего не изменят, а для остальных тем более. По сути, работники правоохранительных органов предоставлены сами себе — государство дает тебе пистолет и ксиву и говорит: а дальше все зависит от тебя: хочешь хорошо жить, умей вертеться.

— Денег, которые официально выделяются милиции, хватает только на зарплату сотрудникам,– рассказывает сотрудник одного из окружных управлений внутренних дел Москвы.– Все остальные траты проходят, как правило, за счет внебюджетных фондов. Согласно так называемой табельной положенности, на пятерых сотрудников оперативных служб окружной милиции должен приходиться один автомобиль. В моем отделе, в угрозыске, всего три машины на 28 человек. Причем две из них — восстановленные из списанных автомобилей. Кстати, проблесковых маячков на этих машинах нет: когда в столице начали бороться с мигалками, почему-то пострадали не чиновники и бандиты, а оперативники. Компьютеризация отдела была произведена с помощью спонсоров — еще есть люди, которые помогают милиции. Со спецтехникой дела еще хуже. Милиция на уровне округов сама такую технику не использует, заказывая специалистов в ГУВД Москвы, а те в первую очередь обслуживают оперативные подразделения самого ГУВД.

— В ГУВД, конечно, с техникой, транспортом и финансированием все обстоит гораздо лучше, чем у нас,– продолжает мой собеседник.– Но и там все это получают по остаточному принципу. То есть им достается то, что осталось от МВД. А округам — остатки главка. Про обычные отделения и говорить нечего. Там до сих пор на задрипанных "уазиках" ездят.

На деньги, которые в будущем году государство потратит на борьбу с терроризмом, в первую очередь нужно повысить зарплаты сотрудникам правоохранительных структур, считают сами правоохранители. Необходимо также приобрести спецтехнику и оборудование и оснастить ими все региональные спецподразделения. И оказывается, что на самом деле денег у государства на это совсем не много. На эти цели в смете на 2005-2007 год по федеральной программе "Антитеррор" выделено только 687 млн 700 тыс. руб. Это значит, что сотрудники правоохранительных органов правы и прибавка к их зарплатам составит не больше $50. Не хватит этих денег и на комплектацию правоохранительных структур необходимым оборудованием. При этом ровно такая же сумма выделена в графу "Другие вопросы в области национальной безопасности и правоохранительной деятельности". Что это за вопросы, пока не ясно. Ясно только то, что при закрытости ряда статей бюджета проконтролировать, куда ушли бюджетные деньги — на борьбу с терроризмом или на что другое, практически невозможно.

Борьба в правовом поле

Впрочем, по мнению некоторых специалистов, для успешной борьбы с терроризмом выделения из бюджета одних только, даже "астрономических", сумм мало.

— Настоящая борьба с терроризмом должна идти на всех уровнях,– считает адвокат Игорь Трунов, представляющий в судах интересы пострадавших от терактов.– И прежде всего в правовом поле. Выделить деньги, закупить оружие и обмундирование и повысить зарплату милиционерам — этого мало. Террористы получают средства от фондов, которые располагают средствами, равными годовому бюджету нашей страны, а порой и больше. Они могут тратить на теракты не очень большие деньги, но они делают это регулярно, и даже эти деньги надо откуда-то взять. Во всем мире после 11 сентября стали арестовывать и закрывать счета международных исламских фондов, занимающихся финансированием боевиков, в том числе и чеченских. Но у нас в стране это никому не нужно, хотя мы и наши граждане, как потерпевшая сторона, имеем право на часть этих средств.

Речь идет прежде всего о крупнейшем американском мусульманском благотворительном фонде Benevolence International Foundation. В апреле 2002 года его глава Инаам Арнаут был арестован в Чикаго при попытке уехать в Саудовскую Аравию. По документам организация занималась оказанием помощи вдовам, сиротам и беженцам мусульманского происхождения, а на деле переправляла средства боевикам в Чечню и Боснию. Появились данные и о связи фонда с Осамой бен Ладеном. Инаам Арнаут согласился признать себя виновным в том, что поставлял снаряжение чеченским и боснийским боевикам: за чистосердечное признание ему пообещали дать не больше 20 лет тюрьмы.

— На счету фонда сейчас находится более $2 млрд,– рассказывает господин Трунов.– Счет арестован. И наше государство имеет право на часть этих активов. Генпрокуратура должна выяснить, поступали ли на счет фонда средства из России и от кого, а также кто и когда являлся посредником между фондом и чеченскими боевиками. Другой вопрос — мы имеем право участвовать в суде и требовать возвращения российской стороне части этих средств. Но на мои запросы Генпрокуратура пока не отреагировала. Недавно я общался на эту тему с председателем Совета федерации Торшиным, и он со мной согласился. И вот на этой неделе мы должны отправить запрос в Генпрокуратуру с тем, чтобы она истребовала от Чикагского суда российскую составляющую дела. Если бы у меня как у адвоката были соответствующие полномочия в этом вопросе, я мог бы заниматься этим делом, как и любой другой адвокат. Но наше законодательство, в отличие от американского, не предусматривает адвокатскую деятельность в поиске лиц и фондов, помогающих террористам. В Америке, например, адвокаты предъявили иск семье арабского миллиардера, который, как они считают, финансировал боевиков. А в России такого права у адвокатов нет. А следствие не всегда расторопно.

Официально в России пресечением незаконного финансирования терроризма занимается финансовая разведка, вступившая в международную группу "Эгмонт", объединяющую 59 разведок мира, а также Генпрокуратура и Счетная палата — и до сих пор не заведено ни одного уголовного дела, подобного чикагскому. Проблема не в том, что невозможно отследить, кто финансирует чеченских террористов, а в том, что в российском законодательстве четко не прописано, кого и за что надо наказывать. К примеру, приняты поправки в статью 205 УК РФ, по которым финансирование терроризма является уголовно наказуемым, но закон не объясняет, что делать, если финансовые средства предоставляются не напрямую, а через различные посреднические лица и структуры.

— Необходимо создать правовую основу для привлечения к ответственности за финансирование терроризма посреднических лиц и фирм, даже если эти лица не знают, посредником чего являются,– считает господин Трунов.– Необходимо создать четкий оперативный механизм поиска и блокирования источников финансирования терроризма. Вот, к примеру, поймали Деккушева и Крымшамхалова, террористов-исполнителей взрывов домов в Москве. Ну и что из этого? Их посадили, а за пару тысяч долларов Басаев найдет еще десять таких же Крымшамхаловых, особенно там, где безработица и нищета. Бороться надо с финансированием терроризма, и нам для этого необходимы соответствующие поправки в закон.

В докладе России Контртеррористическому комитету ООН о выполнении резолюции #1373 в декабре 2001 года были такие слова: "Финансирование терроризма — самое его уязвимое место. Надежно перекрыть каналы финансовой подпитки — значит нанести сокрушительный удар по всей инфраструктуре. В настоящее время российские власти ведут активную подготовку соответствующих законопроектов". Со времени обнародования этого доклада прошло три года.

Как исправить чеченцев

Однако и законодательные поправки — не основной способ борьбы с терроризмом. В России, где терроризм пустил корни в маленькой республике, население которой не достигает и миллиона, справиться с ним гораздо проще, чем в Соединенных Штатах, подвергшихся атаке арабских экстремистов извне.

Я разговариваю с человеком, живущим и работающим в Чечне. Я давно его знаю — когда-то он воевал на стороне оппозиции Дудаеву, уезжал из республики, потом вернулся. Сейчас мой знакомый работает в правительстве Чечни, но собирается уйти и оттуда. Потому что ему не нравится то, что делают российские и чеченские власти по отношению к рядовым жителям республики. И у моего знакомого очень простой рецепт борьбы с терроризмом.

— Чеченский народ длительное время жил в условиях средневековья — здесь воровали людей, торговали людьми, использовали людей как домашнюю рабсилу,– говорит мой собеседник.– Это считалось нормальным, и на этом выросло целое поколение. Десять лет из земли била нефть, в любом огороде можно было палку ткнуть — и пойдет нефть. Люди привыкли к быстрым и легким деньгам. Люди выстроили себе большие дома. У них не было ощущения противозаконности такого их существования. Они полагали, что так живет весь мир, потому что они мало выезжали из своей фактически изолированной республики. А потом их дома разбомбили, домашних рабочих освободили, нефть отобрали, и теперь ее контролируют другие. Чеченцы остались без денег, без работы, в нищете и с обидой на российскую власть. Все предельно просто. Надо дать им работу и нормальную зарплату. Надо дать им возможность заниматься бизнесом. Надо отправлять их детей как можно чаще в Москву, Петербург, за границу — чтобы они видели, что за КПП "Кавказ" мир не заканчивается. Я знаю, у меня есть знакомые, которые смогли устроить своих детей в Москве: это совсем другие дети. Они сидят за компьютером, они читают книги и ходят в кино, тогда как их сверстники в Чечне уже прекрасно управляются с автоматом и подрабатывают подрывом машин и бронетехники. Я знаю чеченцев, которые выехали жить в большие города — они совсем другие. У них другие ценности, они видят, как и чем живет остальная страна, весь мир. И вместо того чтобы выделять средства на оружие и усиление спецмероприятий против чеченцев, вместо того чтобы милитаризировать бюджет, вместо того чтобы чеченцев раздражать, надо им просто помочь. Чеченцы сегодня живут одним днем. Они даже детей рожают для того, чтобы народ не вымер. Потому что их убивают.

Дайте чеченцу зарплату 4-5 тыс. руб., дайте ему возможность спать спокойно, и он забудет про лес и тех, кто там бегает. А через год такой жизни, когда его дети будут отдыхать на море, а он сам сможет строить планы на будущее, он покажет соседу Ахмеду, который придет к нему из леса за помощью, на дверь.